Архитектор А.Ф. Кокоринов –– зять Г.А. Демидова
А.Ф. Крашенинников,
кандидат искусствоведения
Архитектор Александр Филиппович Кокоринов – сибиряк по рождению, автор и строитель одного из лучших зданий Санкт-Петербурга, уже в силу своего происхождения из далекой провинции, издавна оброс разными легендами о своих молодых годах.
Чего только не писали о нем в ХIХ веке! Причём, как всегда узоры досужей выдумки переплетались с реальными фактами и создавали потрясяющие вымыслы о якобы сыне сибирского солдата, служившего у Демидовых.
Только сравнительно недавно удалось на основании точных архивных документов выяснить истиные факты его жизни. Александр Филиппович Кокоринов –– кореной сибиряк, родился 29 июня 1726 г. в Тобольске, в семье служащего духовного ведомства. Дед его Григорий был священником. Кокориновы принадлежали к духовному сословию, чьим обязательным качеством являлась грамотность.
В конце 1740 г. в Тобольск привезли ссыльного архитектора Ивана Яковлевича Бланка, у которого был сын Карл . . Мальчики , почти одногодки, познакомились и подружились. Отец Карла ежедневно учил сына началам архитектуры. Любознательного Сашу очень интересовали эти занятия. Иван Яковлевич предложил обучать его за скромную плату. Филипп Григорьевич дал согласие, и Саша был безмерно счастлив.
Тем временем умерла императрица Анна. Бланка велено было "возвратить", но уже не в Петербург, а в Москву. В Тобольске он провел всего шесть месяцев. Его молодой ученик Саша Кокоринов за это короткое время понял свое призвание. Надо было продолжать учиться архитектуре, учиться упорно, профессионально, а потому ехать вместе с Иваном Яковлевичем в далекую первопрестольную столицу.
С семьей Бланков Саша приехал в Москву. Ивану Яковлевичу поручили отводить участки и наблюдать за "обывательским" (то-есть частным) строительством. Ему была дана «архитектурная команда», нечто вроде проектной бригады, в которой было двое умелых помощников, носивших звания гезелей (подмастерьев) и восемь учеников. Гезели выполняли отдельные самостоятельные поручения под надзором архитектора. Ученики помогали им в выполнении простых дел и постепенно, в повседневной практической деятельности, постигали основы архитектуры. Но само обучение, связанное старыми цеховыми традициями, было достаточно стихийным и несистематизированым.
Загруженные большим количеством мелких текущих дел ученики не получали широкой теоретической подготовки. Между тем объем знаний, необходимых для зодчего, постоянно увеличивался. Рутинная система практического обучения в командах все более отставала от жизни.
Кокоринов, пока позволяли домашние средства, обучался частным образом, чтобы лучше усвоить теорию архитектуры. Но деньги шли к концу, отец не мог больше помогать, и Саша подал в 1742 г. челобитную о приеме на государственную службу .
Указам Сената его направили в архитектурную команду Бланка "только для обучения архитектурной науке" (это условие было отмечено особо). От повседневной работы в команде Кокоринов был освобожден. Как видно, уже в те юные годы он подавал большие надежды.
В 1745 г. И.Я. Бланк умер. Кокоринов перешел к новому учителю -–– замечательному зодчему-практику и крупному теоретику Ивану Кузьмичу Коробову. Кокоринов учился у Коробова сравнительно недолго, всего полтора года, но за это время сформировалась твердая основа его творческих взглядов.Под руководством Коробова он изучал теоретические труды древнеримского архитектора Витрувия, итальянских зодчих ХVI века .
В августе 1749 г. Кокоринов получил звание гезеля, которое было первой ступенью к самостоятельности. Теперь он имел официальное право создавать свои проекты, принимать частные заказы. Жалование его возросло до 250 рублей. Он получал заказы от многих лиц, в том числе и очень высокопоставленных. Президент Академии наук и гетман Украины К.Г. Разумовский, один из могущественных магнатов, имел возможность пригласить любого архитектора, но остановил свой выбор на Кокоринове. Вельможа поручил ему благоустроить подмосковное имение Петровское (впоследствии Петровское-Разумовское). Кокоринов не только разрабатывал проекты, но и деятельно руководил всеми строителями, о чем Разумовский вспоминал потом с благодарностью.
В марте 1752 года Александру Кокоринову присвоили ранг поручика. Офицерский чин давал права личного дворянства, что в России того времени означало обретение большей, по сравнению с лицами других сословий, правовой независимости. Частные заказы давали материальный достаток и на осмотр строительства в Петровском он уже ездил, как рассказывал один из его современников, в собственной коляске.
Как раз в то время императрица Елизавета, а с ней и главнейшие учреждения государства находились в Москве. Глава Кабинета И.А. Черкасов хотел возродить заведенные Петром I "пенсионерские поездки" – командировки за границу талантливых русских молодых людей для повышения их квалификации. 11 августа 1753 г. Черкасов передал в Сенат указ императрицы "архитектурии гезеля Александра Кокоринова для совершенного обучения архитектурии и рисованию отправить в Италию". Из многих гезелей избрали одного Кокоринова. Такое предпочтение свидетельствует, что его выдающиеся способности были уже широко признаны.
Кокоринова перевели в ведомство Кабинета. Он стал готовиться к отправке в Италию. Но канцелярская машина двигалась медленно… Весной 1754 г. императрица Елизавета переехала в Царское Село, а с ней и все правительственные учреждения - в Петербург. Туда же перевели и Кокоринова. В Москву он более никогда не возвращался.
Два петербургских зодчих - Растрелли и Чевакинский - определяли тогда характер строительства новой столицы России. Обер-архитектор императорского двора граф Ф.-Б. Растрелли с наибольшим блеском выразил сущность русского барокко второй трети ХVIII столетия. Благодаря ярчайшему дарованию и огромной воле Растрелли добивался поразительных результатов. Он обладал колоссальной энергией, а к тому же привлекал к своему делу множество набираемых отовсюду помощников, деятельность которых умело направлял по привычному ему руслу. Поэтому Кокоринов с его самобытностью еще в Москве постарался избежать обязанности работать под началом обер-архитектора. В Петербурге, будучи уже вполне самостоятельным и не разделяя взгляды Растрелли на задачи зодчества, он тем более не связывал себя какими-либо обязательствами с этим мастером.
Второй крупнейший архитектор Петербурга - Савва Иванович Чевакинский был человеком совсем иного склада. Он начал как ученик адмиралтейского архитектора Коробова. Позднее, когда Коробов переехал в Москву, Чевакинский возглавил адмиралтейскую архитектурную команду.
Его творчество было очень разнообразно. Он проектировал и строил парадные здания, а вместе с тем и чисто утилитарные постройки. Многообразие задач, постоянно возникавших перед ним, постоянно напоминало о рационалистических основах архитектуры, преподанных Коробовым. Именно память о Коробове, а также некоторая общность взглядов, способствовала сближению Чевакинского и Кокоринова.
Летом 1754 г. Чевакинский спешно вел строительство парадного дома И.И. Шувалова. Шувалов недавно стал новым фаворитом Елизаветы, то есть по тому времени вторым человеком в государстве. От подавляющего числа временщиков Шувалов отличался широким кругозором, живо интересовался новейшими прогрессивными течениями в архитектуре, искусстве, литературе. К строительству своего дома он привлек лучшие силы.
Вполне вероятно, что Чевакинский, по согласованию с Шуваловым, пригласил Кокоринова участвовать в проектировании внутреннего убранства дома, тем более, что ряд косвенных данных свидетельствует – Кокоринов по приезде в Петербург занимался как архитектурой, так и прикладным искусством.
В 1753 году великий русский просветитель М.В. Ломоносов стал во главе петербургской гимназии при Академии наук. В 1755 году по его идее был основан Московский университет, официальным попечителем которого назначили просвещенного И.И. Шувалова. Затем, и опять-таки не без участия Ломоносова, возникла мысль о создании при Университете центра художественного образования - Академии художеств.
Шестого ноября 1757 года Сенат дал указ об учреждении в Петербурге Академии художеств. Она считалась частью Московского университета и потому куратором (попечителем) ее стал И.И. Шувалов. Вскоре в Академии трех знатнейших художеств (то есть живописи, скульптуры, архитектуры) начались занятия. Большинство учеников обладало лишь желанием учиться, но мало владело основой изобразительного искусства - умением рисовать. Поэтому первые месяцы преподавалась только одна художественная дисциплина - рисунок. Затем наиболее способных стали распределять по специальным классам. Появились первые профессора – иностранцы: живописец, скульптор, гравер. Не могли найти только архитектора. Однако привлечение иностранных профессоров Шувалов считал временной верой. Он намеревался воспитать в Академии свою отечественную профессуру. Преподавателя архитектуры решили выбрать среди русских зодчих.
Казалось бы, естественным пригласить на эту должность Чевакинского, который уже вел полтора года архитектурный класс в Академии Наук, был широко известен как опытный мастер и лично знаком Шувалову как строитель его дома. И все же Шувалов привлек к преподаванию архитектуры в Академии Художеств другого зодчего, чьи выдающиеся способности и устремление ко всему новому были ему не менее известны. Через семьдесят лет в альманахе «Северные цветы на 1826 год», изданном пушкинским другом А.А. Дельвигом, появилась статья "О состоянии художеств в России". Автор ее конференц-секретарь Академии Художеств В.И. Григорович:, рассказывал об основании архитектурного класса в несколько восторженных, но искренних словах: «Это было в 1758 году. Кто бы поверил, что в сие время явится художник русский, достойный соперничества с первейшими современными художниками Европы? Но он был, был действительно для славы России и своего века. Хочешь знать имя его? Это Кокоринов".
Одновременно с назначением в Академию Кокоринову присвоили звание архитектора, дали чин секунд-майора и положили жалование 700 рублей в год.
Вначале он получил всего двух учеников - Василия Баженова и Ивана Старова. Оба они впоследствии стали гордостью русской архитектуры.
Когда Шувалов приглашал Кокоринова в Академию, то обещал послать его затем для усовершенствования за границу, чтобы привезти из-за рубежа несколько дипломов, подтверждающих моральное право Кокоринова быть руководителем архитектурного класса. Но послать его за границу можно было только после получения замены.
И вот осенью 1759 года в Петербургскую Академию художеств, прибыл архитектор из Франции Ж-Б. М. Валлен Деламот. Кокоринов быстро подружился с приезжим коллегой и позднее они часто работали вместе над различными заказами.
Летом 1760 года Шувалов поручил Кокоринову и Деламоту разработать совместно новый проект Большого Гостиного двора на Невском проспекте. За четверть века до того, в 1736 году пожар уничтожил крупнейший центр торговли на Адмиралтейской стороне Петербурга - Мытный двор. Деревянные лавки для торговли временно разместили на углу Невского и Садовой. Было издано несколько указов о строительстве на этом месте каменного Гостиного двора и, наконец, в 1757 году императрица Елизавета утвердила проект Растрелли. Тот предложил выстроить каменное трапециевидное в плане здание, по периметру которого располагались лавки, наглухо изолированные друг от друга капитальными стенами, но объединенные галереями, опоясывающими уличные и дворовые фасады.
Фасады вдоль улиц представляли длинные одноэтажные аркады с пучками колонн у простенков. Лишь со стороны Невского проспекта предполагалась двухэтажная галерея , центр которой отмечала трехярусная башня, завершенная легким куполом с часами и вычурной декоративной скульптурой. Облик проектируемой постройки с обильным лепным убранством - создавал впечатление парадного сооружения дворцового типа, что не соответствовало сугубо деловому назначению здания. Осуществление такого проекта требовало огромных затрат.Купцы, которые должны были строить Гостиный двор за свой счет, пришли в ужас. Через несколько лет их недовольство стало известно в верхах.
В начале июня 1760 года купеческие бургомистры были вызваны в императорский дворец для беседы с И.И. Шуваловым. Он предложил купцам высказать свои замечания по утвержденному проекту .Их ответ не удовлетворил Шувалова. Как куратор Академии художеств он обратился за советом к своим подчиненным - Кокоринову и Деламоту.Они объяснили, что роскошный замысел Растрелли не отвечает требованиям, которые предъявляются к торговым сооружениям. Шувалов тут же поручил им совместно разработать новый проект Гостиного двора.
Вдвоем они быстро закончили проект. Их соавторство подтверждается документами 1761 года: "Строение каменного Гостиного двора ныне производится по сочиненному в прошлом 1760 году плану и фасаду архитекторами Деламотом и Кокориным».
Они отказались от парадной композиции и обилия украшений. Красота и пластическая выразительность огромного сооружения достигались относительно скромными, но точно найденными средствами. Строительство началось, но растянулось на долгие годы и было закончено через двадцать долгих лет, когда Кокоринов уже умер, а Деламот – вернулся во Францию.
Давний знакомый Кокоринова –– граф К.Г. Разумовский задумал строительство столичного дома на Мойке. Вельможа пригласил двух итальянских архитекторов, но ему не понравились их эскизы. В 1761 году он уговорил Кокоринова сделать новый проект. Кокоринов начал работу, но затем привлек к ней и своего сотоварища по Академии Валлена Деламота.
Круг знакомых Кокоринова постоянно рос. Познакомился он и с семейством Демидовых - крупнейших горнозаводчиков.
Основатель династии Никита Демидов был талантливый организатор и предприимчивый делец. Из бедного ремесленника он вырос в богатейшего предпринимателя. Дети его стали дворянами, а внуки считали себя прирожденными аристократами. Один из них – Григорий Акинфиевич жил на левом берегу Мойки, занимая длинный участок вдоль переулка, который назывался Демидовым . В 1757-1759 годах здесь было возведено каменное здание с многочисленными скульптурными украшениями, отлитыми из чугуна. Имя автора проекта документально не установлено, но стилистические особенности архитектуры позволяют довольно уверенно предполагать, что в работе участвовал Чевакинский. Видимо Чевакинский и познакомил Кокоринова с Демидовыми . В конце 1759 года Демидовы поселились в новом доме. Начались балы и праздники. У Григория Акинфиевича было три сына и четыре дочери. Молодежь веселилась во всю. Кокоринов зачастил на Мойку.
На следующий год было объявлено о помолвке Александра Филипповича с Пульхерией Григорьевной Демидовой. Кокоринов был влюблен и счастлив. В течение восьми лет он ждал заграничную поездку, но по правилам того времени ехать мог только холостой. Отсрочить свадьбу на пять лет казалось невозможно, и он отказался от путешествия. За границу послали В.И. Баженова.
Всё же Шувалов сумел повысить авторитет Кокоринова в Академии художеств и без иноземного диплома. Наряду с педагогической деятельностью он поручил архитектору административную работу. В ноябре 1760 года Кокоринова назначили инспектором Академии, а через год –– директором её. На него легли сложные и многообразные обязанности. Шувалов вершил только самые общие дела. Все повседневные заботы по налаживанию деятельности Академии возложили на Кокоринова.
Тем временем отец невесты тяжело заболел. Болезнь все усиливалась и в ноябре 1761 года он скончался. После смерти отца надо было выдержать шестимесячный траур. В том же месяце умерла императрица Елизавета. Кокоринова срочно привлекли к проектированию и руководству оформлением двух залов в деревянном Зимнем дворце, где должен был происходить официальный обряд прощания. Вся церемония похорон была тщательно зарисована специальной группой художников, в которую входил и Кокоринов. Он рисовал всю архитектуру. Но главное место в рисунках отводили новому императору - Петру III. Поэтому после переворота, произведенного Екатериной II, все рисунки были уничтожены.
Свадьба Александра и Пульхерии Кокориновых состоялась в мае 1762 года. В приданое невеста получила небольшой каменный дом на Моховой улице, напротив церкви Симеона и Анны. Архитектор расширил и перестроил это здание (дом № 47/4 на углу Моховой и Симеоновской улиц). Оно сохранялось до недавнего времени, но не состояло под государственной охраной и было снесено в 1970-е годы.. Через год после свадьбы у молодых родилась дочка, названная Анастасией. Других детей у них не было.
В доме на Моховой у Кокориновых бывала художественная и интеллектуальная элита столицы, люди близкие друг другу по духу и убеждениям. Среди знакомых Кокориновых надо в первую очередь назвать Михаила Васильевича Ломоносова. Великий просветитель русского народа, отдал много сил распространению знаний в России как организатор, публицист и поэт.Гениальный мыслитель и ученый, талантливый литератор и художник - он был энциклопедистом по широте своих интересов и знаний. При этом Ломоносов всегда стремился связать "чистую" науку с практической деятельностью. "Профессорам, ––писал он –– должно не меньше стараться о действительной пользе обществу, а особливо о приращении художеств, нежели о теоретических рассуждениях".
В конце 1763 - начале 1764 г. Кокоринов и Деламот получили заказ на проект специального здания для Академии художеств на берегу Невы. Разрабатывая проект, авторы понимали, что возводимое на берегу широкой реки новое здание должно способствовать архитектурной организации вокруг него значительной части города, что это сооружение будет находиться в живой гармонии с соседними зданиями, с мощным потоком Невы. Облик его должен был выражать торжество разума, быть четким и ясным.
Нигде в мире еще не существовало специально сооруженного здания Академии художеств. Кокоринову и Деламоту предстояло разработать первый проект подобного рода. И затем Кокоринов как опытный строитель стал в одиночку руководить его строительством. Сохранился четкий документ о ходе строительства здания Академии художеств, говорящий, что
«господин профессор Деламот, хотя и определен по оному строению, но он только был в одних советах а в производство дел не касался».
Новые обязанности вынудили Кокоринова поселиться по соседству со своим грандиозным детищем. Теперь он занимался не только педагогической и административной деятельностью, но также проектированием и строительством уникального здания, по своим функциям и внешнему виду ещё нигде в мире не виданного.
Летом 1766 г. появилось объявление о продаже или сдаче в наем дома Кокоринова [СПб ведомости, 1766 г., Прибавление к № 47 от 13 июня 1766 г.]. По-видимому, дом был продан, т. к. в дальнейшем Кокоринов жил при Академии, а после его смерти вдова поселилась на правах приживалки в доме своего дяди Никиты Акинфиевича Демидова.
Среди выдающихся учеников Кокоринова надо особо отметить двух -
В. И. Баженова и И.Е. Старова, которые в силу своих выдающихся способностей после окончания курса в Академии художеств были посланы для усовершенствования во Францию. Старов по возвращению в Россию был очень близок Кокоринову и, несомненно с подачи своего учителя женился около 1770 года на Наталии Григорьевне, младшей сестере его жены. Среди свойственников Демидовых появилось два очень известных архитектора. Через несколько лет, уже после смерти Кокоринова, Старов спроектировал и построил для братьев своей жены - Александра и Петра два великолепных загородных дома на Петергофской дороге, где селилась столичная знать, но это уже вне нашей темы…
В 1767 году профессоры Академии художеств Кокоринов и Жилле "за отличные дарования и получаемую долговременную пользу" были избраны адьюнкт-ректорами, а 23 июля 1769 года уже один Кокоринов "по общему собранию согласно достоинству произведен ректором". Как старший по званию, он затем оставался бессменным директором.
В том же году молодой живописец Д.Г. Левицкий написал портрет Кокоринова, за который был удостоен звания академика. Действительно, эта картина –– одно из лучших созданий Левицкого, выдающийся памятник европейского портретного искусства ХVIII века. Кокоринов изображен в парадном виде. Его поза, костюм, окружающие предметы - все служит для впечатляющего показа выдающейся личности, занимающей высокий пост и обладающей крупными конкретными заслугами. Спокойное, ясное и умное лицо Кокоринова с едва заметным оттенком иронии во взгляде, обращено к зрителям. Правой рукой он указует на созданный им план Академии художеств. Тут же на столе лежит большая академическая печать - символ его директорской власти. «У директора, - говорилось в уставе, - хранится Академическая большая печать, которая прикладывается к дипломам». На Кокоринове парадный костюм, в котором он бывал на торжественных заседаниях совета –– кафтан из белого атласа, отороченный собольим мехом, и лиловый, расшитый золотом, камзол. Он при шпаге, на годове - пудренный парик.. Этот костюм обошелся в 700 рублей, размер его годового оклада.
Директорство отнимало у Кокоринова много времени и сил. Недаром, когда в 1774 году следовало избрать нового директора, то Бецкой не советовал выдвигать Жилле и Деламота, которые "принуждены были бы почти оставить свои таланты, если бы обременить их ежедневными директора попечениями". Это ли не лучшее доказательство того, чем пожертвовал Кокоринов ради налаживания стройной системы художественного образования.
Талант зодчего был высоко оценен современниками, у которых он пользовался вполне заслуженной славой и любовью. Есть яркое тому свидетельство, уже цитированный альманах "Северные цветы на 1826 год", в котором о Кокоринове и его проекте академического здания говорится восторженно: "Где же, спросишь ты, получил Кокоринов столь великое познание и вкус, что, не руководствуясь известными памятниками, произвел первый из русских во всех отношениях образцовое здание? На это отвечаю: он был гений!". Однако то, что вызывало восхищение одних, порождало зависть и недоброжелательство других.
По предложению президента Академии И. И. Бецкого в январе 1771 года Совет вынес постановление: "как ныне по Академии денежной казны недостаточного, потому февраля с первого числа производство академического дома остановить". Превращение работ по зданию нанесло Кокоринову смертельный удар.
В конце того же года Александр Филиппович сильно занемог и перестал участвовать в заседаниях академического совета. Через два месяца положение стало настолько серьезно, что в начале февраля вместо безнадежно захворавшего директора избирают сразу двух - Н. Жилле и А.П. Лосенко.
Кредиторы так и вьются вокруг больного. Пятого марта 1772 г. один из них подает в Совет Академии прошение: "небезызвестно мне есть, что господин Кокоринов находится в прекрайнейшей болезни, почему я и не малую имею опасность, дабы в случае его смерти не мог бы я от неполучения денег придти в разорение".
Десятого марта 1772 года на сорок шестом году жизни Кокоринов скончался "от водяной болезни". Похороны его были обставлены весьма торжественно и сопровождались размеренной и длинной церемонией, «в рассуждение того, что господин директор по уставу есть вторая персона по господине президенте». Но за таким чисто внешним уважением к покойному скрывалось отсутствие человечности. Вдове, оставшейся с малолетней дочерью и двумя юными сестрами Кокоринова, не было даже уплачено причитающегося директору жалования.
Александра Филипповича похоронили на Сампсониевском кладбище. На могиле поставили по проекту его ученика и свойственника И.Е. Старова скромный саркофаг с надписью: "Здесь погребен искусный в Архитектурном художестве муж Александр Филиппов сын Кокоринов. Родился 1726 года июля 29 дня, служил при Императорской Академии художеств с начала установления оной Профессором, после, за отменные труды к воспитанию Юношества при оной проходил в Адъюнкт Ректоры, а потому был ректором, и по определению судьбы оставив временное, переселился в вечное 1772 года марта на 10-е число".
После кончины Кокоринова вдова не получила причитавшегося ее мужу жалования, не было назначено ей и пенсии. Это поставило ее с малолетней дочерью и молодыми племянницами ( младшими сестрами мужа) в бедственное положение. Вскоре старшая из племянниц - Вера – вышла замуж за скульптора Федота Шубина. Бецкой выселил вдову Кокоринова с дочкой и младшей племянницей из небольшого дома, в котором ранее жил директор Академии. Вдове пришлось перейти на положение приживалки и поселиться в доме своего брата Никиты. Она продолжала подавать писменные прошения в Академию. Пятого декабря 1776 года штаб-лекарь Паризиус представил Академии, что « за неимением ни пенсии, ни собственного достатка, в рассуждении умножающихся ее болезней, опасается, в случае и ей смертного приключения, чтобы бедной ее покойного господина Кокоринова сироте не лишиться ожидаемого законнного награждения за труды покойного ее отца». Ходатайства повторялись и в последующие годы – в сентябре 1777 и в августе 1779. Вдова не дождалась благоприятного решения и скончалась в апреле 1781 года. Никита похоронил ее на своем семейном участке кладбища в Александро-Невской Лавры.
Хлопоты о пособии продолжила дочь архитектора Анастасия Александровна, когда достигла совершеннолетия. Сохранилось ее собственноручное прошение , написанное в январе 1785 года изящным почерком и грамотным слогом, показывающим недюжинное образование. Совет Академии представил Бецкому свои соображения о выплате ей 3650 рублей. Президент и здесь дважды урезал сумму: сперва до «круглой» суммы в 3000 рублей, а затем предложил выкупить драгоценный перстень (отданный ее отцом в залог возможного начета) за 493 рубля, хотя в 1772 году, сразу после смерти Кокоринова его долг исчислялся всего в 239 р.
В этом обкорнанном виде дочь наконец получила воспомоществование. Но она прожила после этого весьма недолго и 5 октября 1785 года была похоронена рядом с матерью.
Тяжелые неприятности, которым подвергся Кокоринов под конец жизни, вызвали позднее своеобразное эхо: в середине XIX века возникла легенда о его самоубийстве. Действительно, судьба Кокоринова печальна. Главнейшее дело его жизни - строительство здания Академии художеств было внезапно остановлено, а сам он подвергся необоснованным оскорбительным подозрениям. Этому роковому течению обстоятельств вполне соответствовал бы трагический конец: зодчий, повесившийся на чердаке своего лучшего незаконченного сооружения. И хотя легенда о самоубийстве Кокоринова полностью опровергается фактами, она все же продолжает бытовать среди любителей романтики, которые не хотят соглашаться с "прозаической" смертью архитектора дома, в постели, после долгой болезни.
Литература :
Сборник материалов для истории Императорской С.-Петербургской Академии художеств за сто лет ея существования, изданный под редакцией П.Н. Петрова. СПб. 1864.
Крашенинников А.Ф. Архитектор Александр Кокоринов. М. 2007. Изд-во
Прогресс-традиция.
